Время близится к полудню…
Я выпрыгнула из автобуса и торопливо бегу в школу, на очередные занятия со своими учениками.
Рядом со мной несется собака-дворняжка. Как-то раз я ее угостила бутербродом с колбасой. С тех пор, она каждый раз поджидает меня на остановке и провожает до ворот школы.
Собака скулит, суетливо перебирает лапами, в глаза старается заглянуть.
Но мне некогда останавливаться… я не хочу опоздать на занятия во избежание проблем с начальством.
А вот и она, музыкально-хоровая школа.
Ворота, как всегда, приветливо распахнуты для меня. Останавливаюсь.
Дворняжка оживилась, задергала лапами…
Я достаю из сумки припасенное лакомство, угощаю ее и быстро сворачиваю на аллею, ведущую к квадратному визжащему зданию.
С детства терпеть не могу школ… никогда не думала, что мне придется сюда ходить во взрослом возрасте.
Навстречу мне несутся мои ученики — третьеклассники с пирожками. У них сегодня нет моих уроков по расписанию.
У них — просто большая перемена!
Обнимаю всех по очереди, спрашиваю о делах, об оценках, угощаюсь маленькими дикими грушками-паданцами, собранными для меня прямо здесь, в школьном саду… и снова бегу вперёд, к парадному входу.
На пути — глубокая лужа.
Возле лужи мелькает знакомое лицо моего самого злостного прогульщика, Руслика.
Именно так его называет мама. У Руслика отличное зрение и шпионские замашки: он выслеживает меня за три версты и умеет быть невидимым.
Поэтому, я не удивляюсь, когда замечаю возле Руслика толпу друзей, окруживших его внезапно.
Издали вижу, как они все присели на корточки, склонившись головами друг к другу над грязной лужей, и замерли…
Ага… конспирация налицо.
Руслик смешался с толпой и надеется, что я пройду мимо, его не заметив? Мм-м… похоже, он снова на урок не собирается.
Я подхожу к луже и наклоняюсь над головами притихших школьников.
Вижу затылок Руслика в самом низу.
Бедняжка… всё ещё надеется, что я его не узнаю. Ну, как же я могу не узнать Руслика? Я его и в густом тумане найду, если это потребуется его маме.
В то время она очень хотела, чтобы её сын занимался музыкой.
Да и невыгодны мне пропуски учащихся: за отсутствующего ученика учителям деньги не платят, даже если они находятся на своём рабочем месте.
«Ух ты… какая красивая лужа!» — мой восхищённый голос звучит неожиданно громко.
Ребята вскидывают головы, смущённо улыбаются и тут же расходятся.
У лужи остался один мой нерадивый ученик.
Я нежно треплю Руслика за чуб, напоминаю об уроке… и тороплюсь в свой класс.
Влетаю, открываю форточку, быстро скидываю плащ, смотрю на часы: мм-м.. поиграть на ф-но уже не успеваю.
Вздыхаю, достаю журнал, ручку…
И вот так — каждый день!!
1.
Урок музыки…
За инструментом — ученица с большими восторженными глазами. Сидит, как на празднике. Заданное на дом еще не продемонстрировала, а уже уверена в похвале.
В привычной похвале.
Это — Наташка-первоклашка, круглая отличница.
За выполнение домашней работы мне приходится ставить ей одни пятерки.
Иногда думаю, не мешало бы к чему-нибудь придраться и поставить ей хоть раз четверочку для разнообразия, не то зазнается ненароком. Вот только никак не получается! Девчонка упрямая, к урокам готовится идеально и по сложности исполняемого значительно опережает своих сверстников.
Но сегодняшний день — исключение: моя отличница принесла на урок халтуру. Наташка полностью проигнорировала аппликатуру в этюде.
Лихо шпарит по клавиатуре двумя пальцами… безымянный и мизинец скрючены, рука зажата. И что интересно — не сбивается! Мда-а, думаю, со стороны выглядит потрясающе… не каждый фокусник такое сумеет сотворить!
«Наташенька», — говорю ей. «А давай-ка, сыграем с тобой еще раз, с самого начала в медленном темпе… но только другими пальцами, правильными… теми, которые здесь написаны».
Та с неохотой разглядывает маленькие цифры над каждой нотой.
«Локоть чуть выше, все пальчики свободны… задание понятно?»
В ответ — взмах пушистых ресниц.
«Пожалуйста, в медленном темпе, со счетом вслух… раз и, два и, три и, раз и, два и…»
Наташка внимательно всматривается в ноты.
Играем без особой радости, с тяжелыми вздохами, возвращаясь снова и снова к повторению самых трудных тактов, но ошибки к концу урока, все-таки, исправляем.
«Вот и молодец. Вот теперь все верно. К следующим занятиям надо прочно закрепить аппликатуру в этюде. Оценка за урок — четыре».
Я ставлю в дневник размашистую четверку и протягиваю Наташке дневник.
Слезы струйками потекли по щекам. Наташка с несчастным видом встает из-за инструмента и медленно освобождает пульт.
Другой ученик тут же раскладывает свои ноты, готовясь к уроку.
Наташка не торопится уходить. Она села в угол, под таблицей успеваемости учащихся, и всхлипывает все громче и громче. Я начинаю работать с другим учеником, незаметно наблюдая за обиженной отличницей.
Наташка плачет. Успокаиваться, явно, не собирается. Я не выдерживаю.
«Иди сюда», — говорю ей.
Она подходит, размазывая по щекам слезы.
«О чем грустим… из-за четверки?»
Машет головой.
«Неси сюда дневник».
Она быстро раскрывает папку достает дневник и подает его мне.
Я зачеркиваю четверку и ставлю рядом крупную пятерку.
«Так?’ — спрашиваю у Наташки.
«Так», — машет она головой, счастливо улыбаясь.
Я смотрю на ее милое засиявшее личико… мне очень не хочется, но я должна это сказать:
«Жаль только, что пятерка эта — ненастоящая».
Наташка вскидывает удивленный взгляд.
«В дневнике у тебя сейчас стоит пятерка… но сыграла-то ты на четверку? Значит, пятерка эта, на самом деле, не пятерка, а четверка. Мм-м… на твоем месте я никогда бы не променяла настоящую крепкую четверку на фальшивую пятерку, тем более, что четверка — тоже хорошая оценка».
Наташка наморщила лоб…
Я наклоняюсь и шепчу ей по секрету: «А на самом деле, даже тройка, если она настоящая, не так уж плоха, потому что, на тройку тоже надо немало потрудиться, чтобы ее заработать!»
Наташка смотрит на меня с недоверием.
«Да и если какая-нибудь оценка пришлась не по душе, то ведь ее всегда можно исправить на следующем уроке… так ведь?»
Я смотрю на нее с сожалением, отдавая дневник с увесистой пятеркой.
Наташка забирает дневник и снова садится на стул в уголке.
Думает.
Уходить не собирается.
Я продолжаю работать с другим учеником.
Через некоторое время слышу редкие горестные всхлипывания. Я в очередной раз отвлекаюсь от работы с другим учеником.
«Наталья, что случилось… что снова не так? Иди сюда».
Наташка подходит ко мне и протягивает дневник.
«Тебе мало одной пятерки… надо еще одну поставить? — улыбаюсь я.
Наташка, растирая слезы, машет головой: «Четве-е-рку…»
«Четверку поставить?»
«Да… настоя-ящу-ую».
«Хм-м… значит, ты все поняла правильно», — я раскрываю дневник, перечеркиваю пятерку, стоящую рядом с зачеркнутой четверкой и ставлю новую четверку рядом:
«Так?»
Наташка не отвечает. Она ревет. Ей жаль зачеркнутой пятерки.
Ученик за пультом хихикает.
«Так, или не так?» — спрашиваю я у Наташки, ожидая принятия ее решения.
Но она, поджав губы, в ответ лишь хлюпает носом.
«Ну, раз такое дело, тогда мне никакой цифры для тебя не жалко!» — я зачеркиваю четверку и сердито ставлю новую пятерку.
«Она не настоя-яща-ая…» — рыдает снова Наташка, тыкая пальцем в оценку. «Хочу настоящу-ую…»
Но настоящей пятерки у меня нет. Я снова перечеркиваю ненастоящую пятерку и ставлю, в очередной раз, настоящую четверку.
Наташка замолкает.
В классе на минуту устанавливается тишина, и я этим пользуюсь:
«Наташа, а четверка-то, какая красивая… глянь? И главное, что она — совсем настоящая!»
Наташка счастливо улыбается сквозь слезы.
Я смотрю на свою учительскую мазню в Наташкином дневнике и радуюсь взаимопониманию с ученицей.
«Наташа, а что же мы маме твоей теперь скажем, а? Дневник-то окончательно испорчен… она ведь никогда не поверит, что это сделала учительница?»
Наташка и ученик за пультом весело смеются…
2.
Урок музыки….
Я стою в верхней одежде возле школьного окна, выходящего на задний двор, и неторопливо жую бутерброд.
Время есть… могу себе позволить немного перекусить!
Через школьное окно я наблюдаю за учеником, который во время моего урока гоняет футбол на заднем дворе: там отличная широкая площадка для этого дела.
Торопиться некуда.
Дмитрий регулярно опаздывает на двадцать минут.
Но это вовсе не означает то, что он наплевательски относится к уроку музыки. Напротив. Он очень ценит мои уроки. Никогда не пропускает.
Разве что опаздывает?
А опаздывает он из-за футбола: мяч погонять охота! Я его понимаю: в общеобразовательной школе надо сидеть за партой несколько часов, за музыкальным инструментом тоже, и на хоре подвигаться не придётся, и на сольфеджио…
Физическая активность учащихся музыкально-хоровых школ на нуле. Вполне понятно, что хочется побегать, разрядиться, забыв обо всех и обо всем.
К тому же, Дмитрий отлично знает, что у меня его урок — последний.
Он привык к тому, что я всегда задерживаюсь ровно на столько, на сколько это потребуется для результативного урока. В конечном итоге, я покидаю школу на полтора-два часа позже.
Димка доволен: со мной заниматься ему намного проще, чем самостоятельно.
Он очень талантлив, и мы с ним многое успеваем сделать за такой длинный урок.
Но сегодня я устала… сегодня мне не хотелось задерживаться на работе, да и проучить его не мешало бы за систематические опоздания!
Я слежу за Димкой через окно и вскоре вижу, что игра закончена.
Друзья орут, смеются, хлопают друг друга по плечу…
Димка, весь разгоряченный, бросает товарищу мяч, берет свой ранец со скамейки и направляется ко входу в школу со стороны двора.
На урок ко мне идет!
Я быстро смотрю на часы. Ага, думаю… с минуту на минуту он появится в общем коридоре, и тогда мой план не сработает!
Я бросаю в сумку недоеденный бутерброд, быстро закрываю класс и лечу по общему коридору в вестибюль, к парадному входу.
Покидая здание, я, все же, оглядываюсь назад, на большую лестницу, под которой находится дверь на задний двор, и сразу вижу Димку.
Он уже выскочил из-под лестницы, свернул в коридор и теперь торопливо несется к моему классу… на урок музыки!
Я бережно закрываю за собой парадную дверь и, напевая что-то из репертуара моих учащихся, спешу к автобусной остановке.
Сегодня я, как никогда, довольна собой.
—
На следующий урок Димка пришел на пять минут раньше.
Я у него спрашиваю строго, мол, по какой причине он отсутствовал на прошлом занятии?
Димка не скрывает своего возмущения.
«Татьяна Ивановна», — вопит он на весь класс. «… я приходил, но Вас в школе не бы-ло?!»
Я улыбаюсь.
«Да», — говорю, «… меня, действительно, не было… вернее, сначала я была… ну, а потом, Дима, я ушла в парк, погулять!»
Димка таращит глаза. Смотрит на меня с огромным удивлением.
«А чему тут удивляться, Дима? Тебе была охота поиграть в футбол, а мне захотелось пройтись по свежему воздуху. Вот я и воспользовалась твоим опозданием… что здесь непонятного… тебе можно, а мне нельзя?»
Димка прищурился и осуждающе качает головой: учительница ведь, а так некрасиво поступила… совсем не по-учительски!
Я с трудом сдерживаю смех. Мне смешно оттого, что в глазах моего ученика я — такая же прогульщица, как и он!
«И так, Дима», — говорю «… будет всегда! Теперь не я тебя, а ты меня будешь ловить, если тебе нужны мои уроки!»
С тех пор, Дмитрий перестал опаздывать на занятия.
Мальчишки, как всегда, играли во время его урока в футбол в школьном дворе.
Димка изредка отвлекался от нот, поглядывая на них через окно…
Ну, а вскоре я ему изменила расписание, чтобы футбол не пострадал без Димки, а Димка — без футбола!
Кто его знает, что важнее в этой жизни, футбол, или музыка?
3.
Урок музыки…
«Локоть не опускай так низко, Алешенька… выпрямись! Еще раз сыграем гамму «ля-мажор» триолями, в медленном темпе. Следим за ровностью».
Но Алешенька локоть опустил еще ниже, согнулся в три погибели и начал ломать пальцы на звуках.
«Алешенька, а что у тебя со звуком? Почему гнутся все пальцы? Если ты не будешь за ними следить, то в быстром темпе качественно сыграть не получится.»
Алешенька закатил глаза и, недовольно хмыкнув, опустил вниз руки.
«В чем дело, Алексей? Опять нет желания работать?»
«Нет», — буркнул ученик, запрокинув голову в потолок.
«Интересненько…» — думаю. «Очередной заскок у избалованного дитяти. Ну ладно, если бы это был первоклассник, но ведь он вырос уже… сколько можно так себя вести на уроках?»
Я решила не обращать внимания на дурацкое поведение ученика: «Давай, дружок, еще раз попробуем. Постарайся сыграть ровнее… не ленись. Играй в медленном темпе, опирайся на первый звук каждой триоли, добиваясь ровности в исполнении…»
«Я и сам все знаю!» — огрызнулся Алешенька.
Я восхитилась: «Молодец! Тогда работай сам! В конце урока я приду и все проверю».
Под недоуменный взгляд встрепенувшегося ученика я выхожу из класса, оставляя его наедине с инструментом.
Выхожу в школьный коридор, наполненный звуками, доносящимися из каждого класса, изредка прерываемыми строгими голосами учителей.
Гуляю по коридору.
Гуляю и думаю…
Родители зачастую отдают своих детей в музыкальную школу лишь для того, чтобы те не болтались по улицам. Многие даже не интересуются их успехами, или неудачами.
В музыкальной школе учатся разные дети. Но мне всегда везло. У меня никогда не было неталантливых учеников.
Ленивые были, избалованные, медлительные… но абсолютно все — замечательные и талантливые.
Я вообще думаю, что неталантливых детей на свете нет.
Но как, все-таки, тяжко заниматься с теми, кого родители не приучили к труду… кого не приучили делать то, что требует усидчивости.
Красиво играть хочется всем, но за этим стоят часы кропотливой работы за инструментом. Терпения и упорства у многих не хватает, чтобы отрабатывать музыкальное произведение, доводя его до совершенства. Вот и приходится воспитывать не только детей, но и их родителей, объясняя раз за разом, что без каждодневной работы дома толку не будет.
Но однажды приходит день, когда твой труд вознагражден, и успех на академическом концерте дает тот самый необходимый заряд бодрости всем: и родителям, и детям, и учителям!
На уроках мы учимся извлекать из музыкального инструмента красивые звуки, которые постепенно складываются в мелодию, выливающуюся в чувства, в ощущения, в образы… Однажды появляется уверенность в собственных силах и останавливаться уже не захочется на пути к вершине мастерства.
К сожалению, это случается только у трудолюбивых… у тех, кто без музыки жить не может. Только лишь тем, кто без нее дышать не может, она приносит небывалое счастье! Счастье и успех, несмотря на пережитые трудности и волнение.
Волнение — это серьёзно…
Можно хорошо подготовиться к выступлению, а потом разволноваться настолько, что не получится показать свою работу, выполненную идеально.
Волнуются все перед публичным выступлением: и ученики, и преподаватели, когда их воспитанники на сцене.
Я часто вспоминаю своего первого педагога, его профессионализм и преданность работе, его переживания за своих учеников… и нашу с ним победу на области, в моей юности. Даже сегодня, по прошествии времени, меня душит смех, когда я в мыслях возвращаюсь в тот конкурсный день.
Четыре сложные композиции…
Над солидной программой я сидела часами, забывая о времени, о книгах, о школьных уроках и о других делах.
Особенно, с чардашем, в обработке Двилянского, пришлось повозиться.
Прекрасное произведение…
Сначала идёт задумчивое вступление, потом красивейшая основная тема, вариации…
Одна стремительная вариация сменяется другой.
С каждой новой вариацией темп постепенно увеличивается и к концу произведения нарастает чуть ли не до жужжания… сумасшедшая скорость!
«Последняя часть должна прозвучать чётко, бесшабашно и на два форте… иначе, это будет не чардаш!» — так сказал мой учитель, яро сверкая глазами, когда я недобрала звука на последнем прослушивании и смазала пару вариаций.
Он, мой учитель, сбежал в подвал, где находились классы духового отделения, когда я отправилась на сцену исполнять свою конкурсную программу.
Там, в подвале, звуки музыки из концертного зала были не слышны.
Накануне я перезанималась, и у меня зажалась правая рука. В классе, перед выходом на сцену, я не смогла сыграть в быстром темпе ни одной вариации: мои пальцы были скованы, они перестали мне подчиняться. Кроме того, меня одолел страх перед выступлением.
Вот тогда мой учитель, придя в полный ужас, схватился за голову и убежал в подвал…
Но на сцене все обошлось.
Мне удалось собраться и выдать нашу слаженную длительную работу на высшем уровне.
Я не могла поступить иначе после стольких часов страдания за инструментом!
Отсчитав в подвале пятнадцать минут(ровно столько длилось моё выступление), мой учитель… мой замечательный учитель поднялся из подвала на второй этаж, в концертный зал, где другие учителя его начали поздравлять с такой талантливой ученицей, как я!
Мда.. прекрасное было времечко…
Именно тогда я поняла, что все было не напрасно!
—
«Татьяна Ивановна, у вас что… ученика нет?» — я натыкаюсь в коридоре на нашего завуча.
Она тоже частенько прогуливается по коридору, где одновременно можно проверить работу сразу нескольких учителей. Ей это положено.
«Как нет? Есть… конечно есть! Прямо сейчас у меня идет урок по расписанию…»
«А-а-а», — она улыбается и, не останавливаясь, шествует дальше.
Она умница и все понимает.
Со мной бесполезно спорить, и это — правильно. Все равно я буду делать так, как считаю нужным. Ведь в нашей, как и в любой другой работе важен результат. Только он является определяющим.
А он у меня есть.
Мм-да… так на чем это я остановилась… вроде как, на прекрасном времечке?
Но мысли перебиты и думать о высоком более не хотелось.
Посмотрела на часы: пять минут до конца урока.
Пора в класс!
—
Открываю дверь и вижу перед собой Алешеньку.
У него растерянный вид, но моему появлению он, несомненно, рад.
«Как дела?» — спрашиваю. «Как урок прошел… все ли получилось?»
«Да!» — он готов показать мне результат.
Но я не спешу.
«Не сегодня…» — останавливаю я Алешеньку. «На следующем уроке… сегодня уже некогда, сейчас придет на урок другой ученик».
Алешенька нехотя встает из-за инструмента.
А на следующий урок пришел папа Алешеньки.
Я сразу почувствовала, что он пришел.
Я давно подозревала, что у меня есть какое-то необыкновенное чутье на подобные удивительные моменты!
Я встала и резко открыла дверь: «Оп-па!»
Потом я, конечно же, извинилась… ну и пригласила папу пройти в класс, чтобы он мог достойно поприсутствовать на занятиях сына!
4.
Урок музыки…
На уроке — все тот же Дмитрий!
Он уже выпускник.
Дмитрий вырос и на уроки более не опаздывает. Теперь он их пропускает, потому что у него появились другие интересы, помимо музыки.
Весной, на выпускном экзамене, ему предстоит играть четыре произведения!
В феврале — первое прослушивание для выпускников, на которое обычно выносится две композиции из программы. Сегодня — первое октября, а Дмитрий все еще ковыряется в тексте…
Все четыре произведения сложны в исполнении, и на уроках их выучить нереально, как это бывало в младших классах. Необходим домашний каждодневный труд.
Убеждать в этом Дмитрия бесполезно. Он ленится работать. Да и некогда ему: школьные уроки, футбол, танцы, телевизор и всё такое…
Что делать с талантливым лентяем, как ему помочь закончить музыкальную школу с хорошим результатом?
Немного подумав, я вспомнила песенку про «святую ложь».
—
«Дима…» — говорю ему на следующем уроке. «В декабре, как ты знаешь, состоится первое прослушивание выпускников. Оказывается, нам с тобой придется играть не два произведения, как это планировалось раньше, а все четыре».
Он улыбается. Он мне не верит. Он думает, что я шучу.
«Это не так уж и сложно…» — продолжаю. «Мы справимся с этим легко, ведь впереди у нас — целых два месяца!»
Улыбка сползла с Димкиного лица и уступила место унынию…
—
Я усложнила ему домашнее задание и перестала ставить оценки… мол, не до оценок сейчас, Дима. Надо спасать положение!
Мое беспокойство ему передалось, и наши осенние дела неспешно пошли в гору.
Уже в середине декабря все четыре произведения Дмитрий знал наизусть, благодаря своей замечательной музыкальной памяти.
Но выучил он только текст. Дальше дело не пошло…
Технически трудные места, требующие много времени, в быстром темпе не получались, динамические оттенки не оттачивались, эмоции отсутствовали.
Исполнение оставалось сухим и малоинтересным.
Оно не будило во мне чувство прекрасного и не волновало мою душу…
«Ладно… и так пойдет для первого прослушивания», — говорю ученику в один из таких непродуктивных уроков. «Текст выучен — значит, двойку ты уже не получишь. Тебе поставят крепкую тройку… если текст на сцене, конечно, не забудешь».
«Нетушки… тогда Вы мне и за четверть тройку поставите?»
«О, это обязательно… а как иначе?»
За все время обучения, Дмитрий никогда не получал троек на академических концертах. Он даже четверки редко получал.
Поэтому, ему мой прогноз не понравился, и он серьезно взялся за работу.
Музыкант, как и спортсмен, может совершенствоваться бесконечно в своем мастерстве. И останавливаться нельзя. Стоит только сделать небольшой перерыв в занятиях, как все пойдет насмарку, и работу придется начинать заново.
Кто это понимает, тот никогда не позволит себе расслабиться настолько, чтобы согласиться с тем, что все уже сделано настолько хорошо, что можно не работать…
—
За две недели до так называемого прослушивания, Дмитрий влетает ко мне в класс с вопросами: мол, почему у него прослушивание в декабре, а у других выпускников — в феврале, после зимних каникул… и почему все остальные выпускники будут играть не четыре композиции на первом прослушивании, как он, а только две?
«Все будут играть четыре композиции», — говорю. «Просто они пока об этом не знают. Им потом об этом скажут их преподаватели».
«А нельзя ли мне тоже сдать прослушивание в феврале?» — не отстает ученик. «Ведь получается, что у других больше времени на подготовку?»
«Ничего страшного… сыграешь в декабре, зато на каникулах будешь чувствовать себя более-менее свободно!»
Дмитрий смотрит на меня с подозрением.
«Почему он мне не верит?» — думаю. «Может, я что-то сказала не так?»
—
Накануне Нового года, я назначаю Димке время официального прослушивания.
«Я завтра один буду сдавать?» — Дмитрий хитро улыбается.
Он, по-прежнему, всё ещё надеется на шутку. «Мне завтра в концертной форме приходить?»
«Обязательно, Дима. Прослушивание — это праздник. Сегодня ляг пораньше, чтобы хорошо выспаться перед выступлением. Все будет хорошо. В конце концов, это не выпускной экзамен, а всего лишь прослушивание с оценкой. Основное твоё испытание — в апреле».
—
На следующий день Дмитрий приходит на прослушивание.
Выглядит уставшим.
Похоже, вчера весь вечер занимался, не иначе.
Он взволнован, как все всегда перед выступлением на публике.
«Очень хорошо, что ты волнуешься», — отмечаю я. «Настоящий артист на сцене должен волноваться. Это нормально. Твоя задача — использовать это свое волнение правильно. Оно должно тебя воодушевлять, а не мешать исполнению».
«А почему зал пустой… там еще никого нет?» — беспокоится Дмитрий, глядя на часы.
«Ого, какой проныра… он и в зал уже, оказывается, успел заглянуть!
«Члены комиссии скоро прибудут… но не теряй время, садись быстренько за инструмент, разыгрывайся», — бросаю я.
На разыгрывание даю Дмитрию пятнадцать минут.
По прошествии этого времени предлагаю ему сыграть все четыре композиции в классе, как на экзаменах, без остановок для замечаний.
Напоминаю о главном: полностью погрузиться в музыку, увлечься своим исполнением, раствориться в музыке настолько, чтобы не думать о тексте… ну, и не забывать о поклонах — в начале выступления и в конце.
Потренироваться в этом лишний раз не помешает, чтобы потом, на сцене, вести себя свободно.
Почувствовав экзаменационную атмосферу, Дмитрий начинает играть собрано и с воодушевлением… старается.
«Работы еще много», — думаю я, слушая его исполнение… но основное сделано! А то, что не выполнено — выполнится… отшлифуется постепенно. Время до апреля еще есть!»
Раскрасневшийся Дмитрий, завершив своё выступление в классе, выдает поклон, как на сцене и, с ожиданием, смотрит на меня.
Я вижу, как он устал. Еще бы!
Если бы ему и в самом деле надо было сейчас идти на сцену, то я никогда бы не посмела утомлять его, устраивая предварительное прослушивание в классе… только лишь грамотное разыгрывание и основные наставления. Только это.
«Молодец! Для первого прослушивания — просто замечательно! Ну, а теперь…»
Мой ученик устало улыбается. Он поднимается со стула, собираясь идти в концертный зал…
«Нет-нет…» — останавливаю я его. «Теперь — оценка за четверть».
Дмитрий останавливается и с удивлением смотрит на меня. В глазах его — непонимание.
«Это — крепкая пятерка, Дима! Мы славно с тобой потрудились и, думаю, заслужили такую награду… давай сюда свой дневник», — продолжаю я, радостно улыбаясь.
Дмитрий достаёт дневник.
«С Новым годом, Димочка… желаю тебе хорошо отдохнуть на каникулах и, обязательно, позаниматься. Надеюсь на большой успех в Новом году!»
Дмитрию постепенно приходит осознание происходящего. Он не верит своему счастью: «А как же прослушивание… мне не надо играть на сцене?»
«А это и было прослушивание…» — смеюсь я весело… совсем по-новогоднему.
«Татьяна Ива-ановна… Вы меня обманули…» — Дмитрий тоже смется.
Он ошарашен.
Он хохочет… он просто остановиться не может!
«Т-татьяна Ивановна, я тоже В-вас поздравляю…»
—
На выпускном экзамене, в апреле, педагогический коллектив музыкальной школы дружно отметил труд Дмитрия пятеркой.
Меня на экзаменах не было.
В январе мне пришлось оставить мою любимую работу.
Так получилось…
Два раза, накануне последнего испытания, я приходила в школу, чтобы позаниматься со своим выпускником.
Несколько последних замечаний, несколько напоминаний… но это всё — не то: наша программа так и осталась на том же уровне, что и в декабре, на мой взгляд, недоработанной.
Хотя, сегодня это уже совсем не имеет никакого значения…