Однажды художник Маляка, созерцая облака, нечаянно заснул на подоконнике с кисточкой в руке. А когда проснулся, то обнаружил, что пропали его, Малякины, краски. Маляке это очень не понравилось. Он с подозрением уставился на друзей. Но каждый был занят своим делом и Малякины краски никого не интересовали.
Мазилка писал акварельными красками квадратное зелёное солнце, Каляка рисовал карандашом на склеенных листах бумаги очень длинный забор, а Маня Прекрасная отправилась на кухню к Толстой Доре, напомнить про горячий чай.
«Может, коробочка с красками упала на пол?» – забеспокоился художник.
Он нырнул под стол и начал ползать между стульями, в надежде отыскать свои краски. Под столом было темно, но Маляка, неожиданно, почувствовал себя очень уютно, стоя на коленях. Он медленно выгнул спину, хорошо потянулся и, нехотя, продолжил свои поиски…
«Хо-хо-хо…» — Маляка насилу подавил смешок, заметив, что у Каляки рваный носок, а у Мазилки на каждом ботинке – по белому солнцу из зубной пасты.
Быстро застучали по полу острые каблучки Мани Прекрасной, которая возвращалась из кухни. Она с грохотом отодвинула стул, резво уселась на него и вытянула длинные ноги вперёд.
Маляка едва успел отдёрнуть свои пальцы…
Он быстро развернулся и пополз в другую сторону.
Красок нигде не было, но зато на полу, на самом видном месте, спокойно лежала смятая банкнота.
«О, а это что такое?» — Маляка стремительно подпрыгнул на согнутых коленях к своей находке и спешно расправил бумажку. «Сто долларов! Вот это да… как же я сразу не заметил?»
Обрадованный Маляка быстренько сунул деньги в карман своей курточки и вылез из-под стола, воровато зыркнув по сторонам: не заметили ли чего его друзья?
Но нет, никто на Маляку не обратил внимания: Каляка закрылся ладошкой от Мазилки и, загадочно хихикая, увлечённо писал какие-то слова на своём нарисованном заборе.
Сам Мазилка раскрашивал уродливое длинное солнце в лиловый цвет, а Маня Прекрасная что-то искала в своём носу накрашенным ногтем.
«Домой, что ли, пойти? Но сразу как-то неудобно, мало ли что на меня подумают…» — торопливо раздумывал Маляка, нащупывая в кармане хрустящую бумажку. «Может, надо спросить, кто деньги потерял?» – осенило его вдруг.
«А вот и горячий чай!» – Толстая Дора вошла в гостиную с блестящим самоваром.
Художники быстро отложили в сторону все свои дела и протянули руки за маленькими сдобными плюшками.
Маляка тяжко вздохнул. У него полностью пропал аппетит.
«Раз это не моё, значит, это – чьё-то…» — с тоской, неторопливо рассуждал Маляка.
Неожиданно, находка в кармане показалась тяжёлой и ненужной.
Минутный восторг сменился осознанием того, что он поступил плохо.
Это застало Маляку врасплох: «Надо спросить прямо сейчас, при всех…»
Художник заёрзал на своём кресле: что-то мешало ему удобно сидеть.
Маляка привстал и увидел прямо под собой свою коробочку с красками.
—-
Прошло несколько дней с тех пор, как художник Маляка положил к себе в карман чужие сто долларов.
С того времени всё осталось без изменений.
Толстая Дора, как всегда, пекла по утрам оладьи, Мазилка с Калякой спорили целыми днями из-за рисунков: чей лучше?
А Маня Прекрасная, как и прежде, что-то писала на своих коротеньких бумажках из блокнота, комкала их, а затем небрежно бросала в свою сумочку.
Маляка купил себе новую куртку. Ту, старую, в кармане которой лежали чужие деньги, он повесил в шкаф. Навсегда.
Ему хотелось забыть о ней.
«О, если бы можно было вернуть назад тот ужасный день…» – переживал бедный Маляка. «Но, с другой стороны, поступил бы я иначе, если бы всё повторилось?»
Уверенного ответа на этот вопрос не находилось, и Маляка вновь впадал в уныние…
О пропавших деньгах, как ни странно, никто никогда не вспоминал.
Но Маляка всегда чувствовал себя ужасно, когда друзья собирались вместе для творческого чаепития.
«Надо вернуть деньги обратно… даже если все от меня отвернутся», — решил однажды Маляка. «Верну и забуду навсегда об этом ужасном происшествии!»
Впервые за много дней, художник легко вздохнул.
«Я принял правильное решение», — подумал он, доставая из шкафа свою старую куртку, с чужими долларами.
—-
«Украли, украли-и-и!» – Маня Прекрасная сидела на полу со скрещенными ногами, раскачивалась во все стороны и голосила, что есть силы, обхватив голову руками. Манины туфли, с острыми каблуками, валялись посреди столовой.
Толстая Дора стояла рядом, в полной растерянности, и плакала.
Художники Мазилка и Каляка тоже пребывали в полном недоумении.
«Ты не знаешь, что у неё украли?» – спросил Каляка у Мазилки.
Тот, молча, покачал головой.
Художники с сочувствием протянули руки к Мане, желая успокоить поэтессу, но не тут-то было!
«Украли не где-нибудь, а в этом доме!» – зарычала Маня Прекрасная и, быстро вскочив, с силой принялась вытряхивать содержимое своей сумочки на широкий стол.
Один за другим, из сумки вывалилось множество скомканных листков, вырванных из Маниного блокнота.
Один такой листок упал на пол, к Калякиным ногам. Каляка согнулся, поднял и развернул смятую бумажку: на одной стороне были зачёркнутые стихи, а другая сторона листка выглядела, как стодолларовая банкнота…
—
Художник Маляка, в новой рубашке и в цветастом галстуке, очень медленно шёл по длинной улице, неспешно рассматривая рисунки художника Каляки на заборах.
«Мелом-то, зачем рисовать? Ведь дождь всё смоет…» — вяло подумал Маляка, поднимая вверх глаза. «Странно… ни одного облачка!»
Маляка запрокинул голову и сделал глубокий вдох, вглядываясь в спокойную бесконечную синеву.
Совсем рядом кто-то громко высморкался: случайный прохожий тоже заинтересовался небом. Он остановился подле Маляки, удобно устроив свою пятку на праздничном ботинке художника.
«Надо быть мужественным», — выдохнул воздух Маляка. «Ну, попрошу прощения у друзей…»
Он неприветливо глянул на зеваку, пристально воззрившегося в высоту, и сердито выдернул свою ногу из-под его каблука.
Тот, смутившись, отошёл в сторонку.
«А вдруг они меня не простят?» — Маляка наклонился и принялся тщательно протирать руками свои ботинки.
Ладони стали чёрными от грязи. Неподалёку, в мутной луже, барахтались утки. Маляка, недолго думая, направился к ним. Он присел возле лужи и опустил ладони в воду: «Не идти же на творческое чаепитие с такими руками!»
Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Закончилась и эта долгая утомительная дорога к друзьям…
—
Подходя к дому Мазилки, Маляка старался не обращать внимания на растущий внутри страх.
«Надо как-то в себе это преодолеть…» — думал Маляка. «Лучше позже сознаться, чем никогда!»
Он решительно шагнул по направлению к крыльцу.
Вдруг раздался жуткий вопль, доносившийся из раскрытых окон гостиной.
Маляка остановился.
«Укра-али не где-е-нибудь, а в э-этом до-оме!» – кричала с чувством поэтесса Маня Прекрасная.
Малякино сердце упало куда-то вниз, губы и руки задрожали. Ноги вдруг перестали слушаться, когда он попытался взобраться по ступенькам.
Внезапно дверь дома широко распахнулась…
«Куда ЭТО могло пропасть, и где мне ЭТО теперь искать?» — растрёпанная Маня Прекрасная, с перекошенным лицом, выскочила на крыльцо.
Следом за ней – Толстая Дора и Мазилка с Калякой.
«У-у-у-у-у-у…» — завопила Маня с новой силой, воодушевившись при виде испуганного Маляки, и начала медленно падать в обморок.
Толстая Дора бросилась в дом, за стаканом холодной воды.
Маляка, наконец, овладел собой…
Он подскочил в Мане Прекрасной, выдернул руку из кармана с ненавистной банкнотой и протянул её Мане.
Маня Прекрасная тут же приоткрыла один глаз и прекратила рыдать.
Прибежала Толстая Дора с водой…
Мазилка и Каляка хотели помочь Мане подняться, но Маня быстро вскочила на ноги сама, увидав протянутую руку Маляки.
Она резко выхватила у него банкноту и принялась рассматривать её по частям.
Ровно через минуту раздался её радостный вопль: «О-о, я нашла…. нашла!»
Поэтесса начала увлечённо бубнить себе под нос, читая нечто на банкноте, написанное очень маленькими буквами.
«Что она нашла?» – обеспокоенные друзья начали переговариваться.
«Да это ведь мои стихи-заготовки про ночь!» – Маня Прекрасная подняла высоко вверх банкноту, счастливо всхлипнула три раза и запрыгала от счастья прямо на крыльце. Затем она побежала в дом и принялась рыться в остальных бумажках, которые валялись на столе: «А где же начало? Это не то, не то, не то…»
Наконец, Маня нашла то, что ей было нужно.
Гордо расправив плечи, с ликующим видом, поэтесса отправилась на крыльцо к своим друзьям. В руках Маня Прекрасная держала перед собой сразу два листка, тот который ей протянул Маляка, и тот, который никогда не терялся. Маня закатила вверх глаза и, после небольшой паузы, начала читать свои стихи про ночь, заглядывая в каждый листок попеременно:
«Разда-ался гро-омкий стук в ночи,
То милый мой упал с печи?
Чтобы не па-адать впредь с печи,
Держись за про-остыни в ночи!»
«Ну, как?» — Маня, кокетливо сложив губы, заморгала ресницами и посмотрела на своих слушателей в ожидании аплодисментов.
Маляка прерывисто вздохнул и вытер пот со лба…
Толстая Дора заулыбалась и обняла Маню Прекрасную.
«Мму-у-у-у…» — одобрительно промычала Бусинка из-за кустов можжевельника.
Все засмеялись.
«Ну, а теперь все вместе пойдём пить чай? » – Толстая Дора вспомнила про кипящий самовар и поторопилась на кухню…
«Чтобы не падать впредь в ночи-и-и, валяйтесь меньше на печи-и…» — загундосил дурашливо Каляка, подмигнув Маляке.
«Но если, всё ж, упал с печи-и, то громко не кричи в ночи-и!» — заголосил окрылённый Маляка, подыграв Каляке.
Друзья дружно расхохотались и двинулись следом за всеми остальными пить горячий чай с румяными оладушками.